Рулев А.И.

Приоритет прав и свобод человека - принцип судебного

толкования права

Толкование права, представляя собой разновидность юридической деятельности, притом одну из основных, должно базироваться на некоторых устойчивых основаниях. Это тем более касается судебного толкования как деятельности органов государственной власти, подвергаемой правовому регулированию. Если неофициальное толкование может основываться на принципах и правилах, имеющих приблизительный и рекомендательный характер, то можно выдвинуть предположение, что в отношении судебного толкования права должны существовать принципы, обладающие юридически обязательной силой.

Принципы в сфере права обычно понимаются как стратегические руководящие идеи, которые определяют общую концептуальную направленность и конкретное содержание правового регулирования общественных отношений, или «основополагающие суждения о праве, на которых строятся большие группы правовых норм» . Правовые принципы могут рассматриваться как особый вид нормативно-правовых предписаний, который имеет определенные специфические черты, в частности: они обладают опосредованной формой реализации через конкретные правовые нормы; правовые принципы по сравнению с декларациями отличаются большей степенью конкретизации, формализованности требований; по сравнению с другими частями, положениями нормативного акта они представляют собой веления наибольшей степени общности .

Применительно к толкованию права чаще всего выделяются не столько принципы, сколько «приемы», «правила», «каноны» и т.п. Например, различными авторами исследуются и формулируются правила грамматического (языкового, словесного, филологического) толкования права . Однако данные правила едва ли могут претендовать на роль общих принципов толкования права, в том числе судебного, поскольку имеют отношение только к одному из способов толкования, а следовательно, обладают скорее частным, специальным характером. То же самое относится к иным конкретным правилам толкования, поскольку они связываются обычно с отдельными способами и приемами интерпретации.

Ближе по своему содержанию к принципам такое понятие, как «каноны толкования». Они определяются как правила правового рассуждения, имеющие рекомендательный характер и устанавливающие единообразные критерии понимания и анализа нормативно-правового текста . В качестве примеров такого рода канонов приводятся, в частности, следующие: «для того чтобы статут достиг своей цели, при его толковании можно выйти за пределы его текста»; «у судов есть полномочие вдаваться в истинную цель, отличную от мнимой»; «там, где статут содержит правило толкования, это правило должно применяться» ; «тому, что установлено против смысла права, мы не можем следовать как юридическому правилу», «в наименьшей степени следует изменять то, что постоянно толковалось в определенном смысле» и др.

Следует согласиться с Н.Н. Вопленко, что эти каноны представляют собой «стандартизированные правила поиска смысла правовых норм и юридически значимых ситуаций правового регулирования, сложившихся в виде интерпретационных обыкновений применительно к определенным типизированным жизненным обстоятельствам. Это не просто "правила правового рассуждения", навязанные юриспруденции лингвистикой, но сформировавшиеся на основе интерпретационного опыта стандарты мышления и вкладывания смысла в слова и выражения правового текста в определенных типичных правовых ситуациях» .

Действительно, по уровню обобщения каноны толкования значительно превосходят те правила, которые формулируются применительно к отдельным способам толкования. Они отражают не только филологическую составляющую нормативного текста, но представляют собой достаточно определенные интерпретационные установки, задаваемые юридическим опытом и задачами правового регулирования.

Вместе с тем каноны толкования в том их виде, как они приведены выше, не могут отождествляться с правовыми принципами. Хотя их роднит то обстоятельство, что они «стандартизуют» правоприменительную деятельность, но способы этой стандартизации существенно различаются. Дело в том, что каноны толкования чаще всего имеют доктринальное происхождение, т.е. фиксируются и обосновываются в рамках юридической науки, бытуют в юридической практике в качестве обычаев или «обыкновений», не имеющих четко выраженного официального санкционирования. Это порождает ситуацию известной неопределенности, отсутствия строгого перечня и точно установленного содержания данных канонов. Например, приведенный выше канон: «для того чтобы статут достиг своей цели, при его толковании можно выйти за пределы его текста», сформировался в рамках

англосаксонской правовой традиции. Мотивы, вызвавшие его появление, достаточно ясны, и особых сомнений в его разумности не возникает. И все же в какой степени можно принимать этот канон как руководство к действию в условиях современной российской правовой системы? Каков будет источник его легитимности, на какой авторитет можно будет ссылаться при наличии разногласий? Наличие этих и других проблем несколько затрудняет внедрение канонов толкования в юридическую практику.

В то же время представляется, что в действующем нормативном материале возможно найти интерпретационные установки, аналогичные по своей направленности, но имеющие легально санкционированный характер и по этой причине не порождающие неуверенности в своих регулятивных возможностях. Именно такого рода нормативные установления, как представляется, могут претендовать на роль принципов толкования права.

Итак, в дальнейшем под принципами судебного толкования права будут пониматься нормативно закрепленные в источниках права общие идеи и положения, определяющие уяснение и разъяснение судебными органами нормативно-правовых предписаний.

Необходимость обращения к проблематике принципов (канонов, правил) толкования права обусловлена более общими методологическими соображениями, вытекающими из философской герменевтики. В частности, один из классиков герменевтики Г. Гадамер в своей концепции «круга понимания» исходит из того, что субъект-интерпретатор никогда не подходит к тексту, выступающему объектом толкования, абсолютно беспристрастно, без всякого предварительного представления о том, к какому результату он стремится: «проблеск смысла в свою очередь появляется лишь благодаря тому, что текст читают с известными ожиданиями, в направлении того или иного смысла. И понимание того, что "стоит" на бумаге, заключается, собственно говоря, в том, чтобы разрабатывать такую предварительную проекцию смысла, которая, впрочем, постоянно пересматривается в зависимости от того, что получается при дальнейшем вникании в смысл» . Это предварительное ожидание, именуемое у Гадамера «предмнением», может и должно корректироваться в ходе толкования, но обойтись без него нельзя: «Вполне оправдано то, что толкователь не устремляется прямиком к "тексту", - напротив, питаясь сложившимся в нем предмнением, он проверяет живущее в нем предмнение на предмет его правомерности, то есть его источника и применимости» .

Специфика юридического толкования вообще и судебного в частности такова, что оно протекает в среде общеобязательных нормативных требований. Поэтому резонно предположить, что среди «предмнений», которыми может обладать толкователь юридического текста, могут быть и такие, которые сами по себе имеют официальное юридическое значение, являются частью правового порядка и поэтому требуют неукоснительного выполнения в процессе толкования.

В данном случае мы не ставим перед собой задачи дать сколько-нибудь полный перечень принципов судебного толкования права. Речь идет лишь об одном из них, наличие которого с достаточной степенью очевидности вытекает из содержания действующего законодательства, а именно - о принципе приоритета прав и свобод человека.

Согласно ст. 2 Конституции Российской Федерации человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Лаконичная конституционная формулировка, разумеется, сама по себе оставляет достаточно широкий простор для толкований. Прежде всего, возникает вопрос: в каком смысле и по отношению к чему человек провозглашается высшей ценностью? По всей вероятности, речь не идет о ценности в социокультурном или философском смысле, поскольку конституция, равно как и любой иной юридический документ, не может давать окончательных ответов на вопросы мировоззренческого характера, относящихся к сфере познания. Даже в тех случаях, когда конституция содержит те или иные чисто идеологические положения, по своим задачам они в конечном счете являются регулятивными, то есть направлены на то, чтобы оказывать правовое воздействие на деятельность людей.

Положение о правах и свободах человека как высшей ценности, таким образом, должно иметь конкретных адресатов и применяться в тех или иных юридически значимых обстоятельствах. Как известно, проблема ценностей актуализируется главным образом в ситуациях выбора, когда необходимо остановиться на одном из альтернативных вариантов поведения и необходим критерий для того, чтобы отдать одному из них предпочтение. Именно таким критерием и является ценность.

По существу, определяя систему ценностей, конституция тем самым указывает, на что следует ориентироваться законодателю и правоприменителю при возникновении неопределенных с юридической точки зрения ситуаций, требующих принципиального выбора.

Поскольку в судебной интерпретационной практике постоянно возникают вопросы, не имеющие очевидного и однозначного решения, то ясно, что судебное толкование права подпадает под действие конституционной декларации о высшей ценности прав и свобод человека. Интерпретационная деятельность суда, будучи неотъемлемой составляющей судебного правоприменения, не может быть выведена из сферы воздействия данного общеправового принципа.

Это подтверждается также положением ст. 18 Конституции РФ, которая гласит, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. Поскольку правосудие, несомненно, включает в свое содержание и деятельность суда по толкованию правовых предписаний, то приоритет прав и свобод человека должен в полной мере распространяться и на эту интерпретационную деятельность.

Таким образом, толкование права, произведенное без опоры на приоритет прав и свобод человека, может считаться некорректным на основании ст. 18 Конституции Российской Федерации.

Вполне очевидно, что само понятие «приоритет прав и свобод человека» указывает на некоторую конфликтную или близкую к ней ситуацию, поскольку любой приоритет означает верховенство одного явления над другим, необходимость пожертвовать чем-то одним ради другого, более ценного и значимого. Следовательно, при толковании права «приоритет» означает существование конкурирующих вариантов интерпретации одной и той же юридической нормы, в противном случае (при наличии единственного варианта) нет необходимости для установления какого-либо приоритета.

Представляется, что содержание приоритета прав и свобод человека как принципа судебного толкования права может быть представлено в виде следующих элементов:

1. При наличии двух или более вариантов толкования одной правовой нормы суд выбирает тот из них, который в большей степени способствует защите прав и свобод человека.

В данном случае следует иметь в виду, что речь идет о таких вариантах понимания одной и той же правовой нормы, которые действительно вытекают из ее текста. Иначе говоря, действие данного принципа фактически распространяется лишь на толкование двусмысленных или недостаточно ясных норм права.

Существование данного принципа косвенно проявляется в том, что Конституционный суд Российской Федерации по многим делам вместо признания той или иной нормы законодательства не соответствующей Конституции РФ предлагает такое официальное толкование этой нормы, которое не нарушает права и свободы человека.

2. Если конкурирующие варианты толкования правовой нормы способствуют защите прав различных субъектов, то суд выбирает тот вариант, который способствует защите прав субъекта, более слабого в социально-экономическом отношении.

Этот принцип частично уже закреплен в интерпретационной практике Конституционного суда Российской Федерации. Так, в своем постановлении от 23 февраля 1999 года № 4-П «По делу о проверке конституционности положения части второй статьи 29 Федерального закона от 3 февраля 1996 года "О банках и банковской деятельности" в связи с жалобами граждан О.Ю. Веселяшкиной, А.Ю. Веселяшкина и Н.П. Лазаренко» Конституционный суд РФ применительно к сфере банковской деятельности сформулировал правовую позицию, согласно которой законодатель не вправе ограничиваться формальным признанием юридического равенства сторон и должен предоставлять определенные преимущества экономически слабой и зависимой стороне .

В случае же, если лица, чьи права и интересы затрагиваются при толковании права, не находятся в неравном положении по своим социально-экономическим возможностям, для выяснения смысла правовой нормы используются иные критерии. Например, в постановлении от 15.03.2005 № 3-П «По делу о проверке конституционности положений п. 2 ст. 278 и ст. 279 Трудового кодекса РФ и абз. 2 п. 4 ст. 69 Федерального закона от 26 декабря 1995 г. № 208-ФЗ "Об акционерных обществах" в связи с запросами Волховского городского суда Ленинградской области, Октябрьского районного суда города Ставрополя и жалобами ряда граждан» Конституционный суд Российской Федерации признал, что право работодателя досрочно расторгнуть трудовой договор с руководителем организации не нарушает конституционных прав и свобод человека . В данном случае вступили в конкуренцию, с одной стороны, право на труд и защиту от дискриминации (работник), с другой стороны, право собственности и свобода экономической деятельности (работодатель), причем приоритет был признан за последним. По мнению судьи Конституционного суда С.П. Маврина, такое решение было связано в том числе с тем, что суд не счел руководителя организации слабой стороной в правовых отношениях и по этой причине не распространил на него общий подход, применяемый к работнику: «Появление довольно многочисленной группы высокооплачиваемых топ-менеджеров следует рассматривать в качестве доказательства необходимости отказа от универсального подхода ко всем лицам, формально считающимся работниками, как к слабой экономически стороне трудового правоотношения, - подхода, влекущего признание их неким единым объектом социально-правовой защиты, осуществляемой в том числе средствами трудового права. Такая защита, как, впрочем, и любая другая, должна сегодня распространяться только на тех, кто в ней действительно нуждается. Руководители коммерческих организаций, способные самостоятельно реализовать все свои трудовые права, в число адресатов данной защиты входить не должны...» .

3. При толковании права должны учитываться не только его непосредственные результаты, но и отдаленные последствия, которые оно может иметь для обеспечения прав и свобод человека.

В частности, речь идет о том, что в процессе толкования следует принимать во внимание его правозащитный эффект даже в том случае, если конкретное рассматриваемое дело внешне не имеет отношения к правам и свободам человека. Иное означало бы, что действенная защита прав и свобод не обеспечивается, поскольку устранение непосредственных препятствий к их реализации сопровождалось бы созданием косвенных помех.

Отступлением от этого положения можно считать, в частности, постановление Конституционного суда Российской Федерации от 31 июля 1995 г. № 10-П*, в котором было легитимировано использование Президентом Российской Федерации Вооруженных сил во внутреннем конфликте для защиты основ конституционного строя, суверенитета и государственной целостности. В данном деле суд, как представляется, не произвел объективную оценку последствий своего толкования Конституции с точки зрения прав и свобод человека, не был достигнут необходимый баланс интересов личности, общества и государства. Результатом, как известно, стали массовые, неизбежные при вооруженном столкновении грубые нарушения основных прав и свобод граждан Российской Федерации - как мирных жителей, так и военнослужащих.

Это положение также отражается в интерпретационной практике Конституционного суда. В частности, идея о недопустимости ограничительного толкования норм, определяющих права человека, вытекает из правовой позиции Конституционного суда по вопросу, связанному с обратной силой уголовного закона. В постановлении от 20.04.2006 № 4-П по данному поводу говорится, что ограничительное толкование положений ч. 2 ст. 10 УК Российской Федерации, а именно как допускающей возможность снижения назначенного осужденному наказания только до верхнего предела санкции соответствующей статьи Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, ограничивало бы гарантируемое ч. 2 ст. 54 Конституции Российской Федерации право осужденного на применение уголовного закона, смягчающего ответственность, что, в свою очередь, расценивается судом в качестве определенного, как формально-правового, так и фактического, ухудшения его положения.

Что касается расширительного толкования ограничений прав и свобод человека, то в отношении него имеется специальная правовая позиция Конституционного суда РФ. В своем постановлении от 20 декабря 1995 года № 17-П «По делу о проверке конституционности ряда положений п. «а» ст. 64 Уголовного кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.А. Смирнова» Конституционный суд пришел к однозначному выводу, что ограничения прав допустимы в строго определенных ст. 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации целях, не могут толковаться расширительно и не должны приводить к умалению других гражданских, политических и иных прав, гарантированных гражданам Конституцией и законами Российской Федерации.

Таким образом, правовой принцип, в соответствии с которым человек, его права и свободы признаются высшей ценностью, должен распространять свое действие и на судебное толкование права. Принцип приоритета прав и свобод человека в судебном толковании права, в частности, проявляется в том, что при возникновении в интерпретационной практике ситуаций, когда смысл правовой нормы не может быть установлен однозначно, суд должен отдавать предпочтение тому варианту толкования, при котором в наибольшей степени обеспечиваются права и свободы человека.

Литература

1. Четвернин В.А. Введение в курс общей теории права и государства. М., 2003.

2. Давыдова М.Л. Нормативно-правовые предписания в российском законодательстве. Волгоград, 2001.

3. Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов. М., 1997.

4. Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. Екатеринбург, 2002. Ч. 1.

5. Соболева А.К. Каноны толкования в праве // Проблемы юридической техники / Под ред. В.М. Баранова. Н. Новгород, 2000.

6. Дигесты Юстиниана. М., 2002. Т. 1.

7. Вопленко Н.Н. Толкование права. Волгоград, 2007.

8. Гадамер Г.Г. О круге понимания // Актуальность прекрасного. М., 1991.

9. СЗ РФ. 1999. № 10. Ст. 1254.

10. СЗ РФ. 2005. № 13. Ст. 1209.

11. Маврин С.П. Трудовое право в решениях Конституционного суда Российской Федерации // Правоведение. 2006. № 4.

12. СЗ РФ. 1996. № 1. Ст. 54.

Важно иметь в виду, что Конституция признает человека, его права и свободы в качестве высшей ценности именно для государства, подчеркивая, что признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства (ст. 2) и что эти права определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления, обеспечиваются правосудием (ст. 18).

Закрепление этого принципа в Основном законе страны было призвано преодолеть характерную для России общинную системоцентристскую идеологию и переломить многовековую традицию доминирования общего (коллективного, общественного, государственного) интереса над личным, которая на практике всегда означала подавление частного, личного начала интересами власти и властвующих субъектов. В рамках прежней российской концепции приоритета государства над личностью населению фактически отводилась роль бесправного средства в руках бесконтрольной власти для укрепления ею своего могущества, расширения и удержания территории своего государства. Социализм существенно усилил эту тенденцию к превалированию так называемого общественного интереса, выразителем которого выступала КПСС, полностью подчинив ему интересы личности.

Такое понимание проблемы соотношения личного и общественного блага с большим трудом преодолевается в нашей современной политической и правовой практике. Даже в теории права и в конституционном правоведении принцип приоритета прав человека до сих пор оспаривается рядом авторов как якобы «общественно опасный тезис», «антиобщественная позиция».

В связи с этим уместно вспомнить слова выдающегося русского юриста П. И. Новгородцева. В своей работе с актуальным для нашего времени названием «Демократия на распутье» он говорил, отстаивая ценность права в дискуссии со своими оппонентами, что «самое дорогое и ценное для всей юридической науки - это доверие к идее права». Именно доверия к самой идее права, которое в конечном счете всегда есть право человека, не хватает тем, кто оспаривает конституционное положение о правах человека как высшей ценности.

В основе такого оспаривания лежит представление о некоем «особенном», «самобытном» российском праве, не укладывающемся в рамки западноевропейской доктрины прав человека. Эту самобытность обычно связывают с особым подходом к вопросу о соотношении прав человека с ценностями нравственного, религиозного, идеологического и иного порядка.

Между тем конституционный тезис о приоритете прав человека вовсе не означает, что общество в системе своих ценностных ориентаций должно ставить правовые ценности выше нравственных, религиозных и т. д. Речь идет лишь о том, что права человека - это высшая ценность для государства, которое обязано признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина. Поэтому права и свободы, как того требует Конституция, определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.

Принцип приоритета прав личности для государства перед другими социальными ценностями обозначает, таким образом, гуманистический, человекоцентристский характер идеологии, положенной в основу российской Конституции. Эти идеи были заложены еще в ст. 2 французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г., которая гласит: «Цель каждого политического союза составляет обеспечение естественных и неотчуждаемых прав человека». Потому что только в сфере действия права человек может реализовать свою свободу, т. е. выразить свою сущность как разумного носителя свободной воли.

В соответствии с Конституцией (ч. 1 ст. 17) в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным принципам и нормам международного права. Тем самым фиксируется то обстоятельство, что в России права и свободы трактуются в русле того подхода, который сложился в международном сообществе, и соответствуют международным стандартам прав человека. При этом согласно ч. 4 ст. 15 Конституции общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации, касающиеся прав и свобод человека и гражданина, являются составной частью ее правовой системы и имеют приоритет в системе законов Российской Федерации. В этих формулировках конституционного текста нашло свою нормативную конкретизацию положение преамбулы Конституции о том, что многонациональный российский народ сознает себя частью мирового сообщества.

Указанные конституционные положения имеют особое значение в контексте правового смысла нормы ч. 2 ст. 17 Конституции, согласно которой основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения. Это новая для России естественноправовая конструкция, которая подчеркивает безусловный и первичный характер прав человека.

Еще одно важнейшее положение, раскрывающее базовую суть правовой концепции Конституции, содержится в ч. 3 ст. 17, согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Данное положение восходит к так называемой негативной формулировке фундаментального «золотого правила» нормативной регуляции: «Не поступайте по отношению к людям так, как вы не хотели бы, чтобы люди поступали по отношению к вам». В плоскости правового подхода эта формула означает, что человек в обществе свободен до тех пор, пока он не вторгается в сферу свободы другого человека.

При этом трактовка сущности права как формального равенства означает, что система прирожденных и неотчуждаемых прав, основанная на общепризнанных международным сообществом принципах и нормах, за которыми по договоренности признается правовой характер, не является безусловным эталоном. Таким эталоном служат не исторически изменчивые по своему набору и конкретному содержанию естественные права человека, а лежащий в их основе принцип формального равенства.

Кроме ч. 3 ст. 17 Конституции, где правовой принцип формального равенства получил свое содержательное выражение, этот принцип закреплен также в ч. 1 ст. 19 (все равны перед законом и судом), ч. 2 ст. 19 (равенство прав и свобод независимо от пола, расы, национальности, языка и других обстоятельств), ч. 4 ст. 13 (общественные объединения равны перед законом), ч. 2 ст. 14 (религиозные объединения равны перед законом) и др.

Важное место в системе норм, конкретизирующих конституционно-правовой принцип приоритета прав человека, занимают положения ст. 55 и 56 Конституции РФ, определяющие критерии ограничения данных прав. Особую нагрузку при этом несет положение Конституции, согласно которому права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства (ч. 3 ст. 55).

Если рассматривать эту норму в отрыве от конституционных положений, содержащихся в ст. 2, 17, 18 и др., то можно прийти к выводу, что права человека могут быть ограничены федеральным законом для защиты ценностей общего блага без каких-либо существенных оговорок и что степень этих ограничений задана лишь мерой необходимости защиты указанных конституционных ценностей.

Специалисты (теоретики и практики), которые именно так трактуют данную норму, обычно ссылаются на содержащиеся в международно-правовых документах положения о возможности ограничения прав человека для защиты ценностей общего блага. Между тем подобные ссылки не вполне корректны, поскольку в рамках западноевропейской философско-правовой традиции, положенной в основу этих документов, общее благо трактуется не как нечто стоящее над благом отдельного человека, а как общее условие возможности блага каждого отдельного человека.

Конституционный Суд, учитывая то обстоятельство, что российская традиция подчинения индивидуального начала коллективному в сочетании с общими положениями Конституции об условиях ограничения прав и свобод на практике таит опасность их неоправданно широкого толкования и установления чрезмерных ограничений, выработал ряд правовых позиций, касающихся допустимого ограничения прав и свобод человека и гражданина. При этом Суд опирался на системное толкование конституционного текста, опыт собственной практики, а также практики Европейского Суда по правам человека и европейского конституционного правосудия в целом.

В соответствии с выработанными Конституционным Судом правовыми позициями ограничение законом основных прав человека возможно лишь при соблюдении таких критериев, как соразмерность ограничений конституционно признаваемым целям и сохранение существа и реального содержания права. Конституционными основаниями для такой трактовки критериев ограничения прав человека послужили положения ч. 3 ст. 55 Конституции о том, что права человека могут быть ограничены только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционных ценностей, а также ч. 2 ст. 55, содержащей запрет на умаление прав и свобод человека и гражданина, т. е. запрет затрагивать основное содержание данного права, посягать на само его существо.

Особое место в рамках рассматриваемой конституционно-правовой проблематики занимают вопросы, связанные с содержательной интерпретацией права человека на достоинство. В Конституции это право получило закрепление в ч. 1 ст. 21, которая гласит: «Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления». Вопрос о соотношении права на достоинство и права государства на вторжение в сферу основных прав и свобод гражданина является одним из основных в доктрине и практике верховенства права.

Принципы организации и деятельности органов государственной власти

Приоритет прав и свобод человека и гражданина, их непосредственное действие; обязанность государственных органов и должностных лиц признавать, соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина

Человек, его права и свободы по Конституции - высшая ценность, поэтому Конституция ограничивает государственную власть, обязывая ее признавать, соблюдать и защищать эти права, допуская их ограничение только временно и в особо предусмотренных Конституцией исключительных случаях.

Конституционная обязанность государства соблюдать и защищать права и свободы человека и гражданина состоит в создании условий для их реализации и механизма их защиты. Обеспечение таких условий и защита прав и свобод человека и гражданина входят в функции всех органов государственной власти и органов местного самоуправления. Конституция также устанавливает, что права человека и гражданина являются непосредственно действующими и определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием.

Деятельность органов государственной власти, должностных лиц, органов местного самоуправления должна быть подчинена обеспечению прав и свобод человека и гражданина. При несоблюдении этого принципа вступает в действие механизм судебного конституционного контроля и судебной защиты прав и свобод человека и гражданина. Конституционный Суд Российской Федерации по жалобам на нарушение конституционных прав и свобод граждан и по запросам судов проверяет конституционность закона, применяемого или подлежащего применению в конкретном деле.

Развивается также практика прямого применения Конституции, прежде всего в сфере защиты прав и свобод граждан и в деятельности других звеньев судебной власти - судов общей юрисдикции и арбитражных судов. В соответствии с Конституцией Российской Федерации в суд могут быть обжалованы решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц и государственных служащих, посягающие на права и свободы граждан Ст. 46 Конституции РФ.

Принцип народовластия

Принцип народовластия проявляется в демократической организации государства, органов государственной власти и органов местного самоуправления, республиканской форме правления, при которых носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации выступает ее многонациональный народ. Это означает, что все конституционные правомочия органов государственной власти и органов местного самоуправления исходят от народа. Народ осуществляет свою власть непосредственно в форме всеобщего голосования (референдума), а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления.

Принцип равенства граждан перед законом и правоприменителем.

Все граждане независимо от национальности, социальной, религиозной и иной принадлежности, имущественного и должностного положения, принадлежности к общественным объединениям имеют равные права и обязанности в сфере управления, установленные нормами административного права и в одинаковой степени отвечают перед законом.

(Статья 1.4. Принцип равенства перед законом

Лица, совершившие административные правонарушения, равны перед законом. Физические лица подлежат административной ответственности независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, а также других обстоятельств. Юридические лица подлежат административной ответственности независимо от места нахождения, организационно-правовых форм, подчиненности, а также других обстоятельств.)

Права гражданина являются высшей ценностью, и все государственные органы, в том числе и органы исполнительной власти, несут ответственность перед гражданами.

Ст. 2 КРФ - человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание. Соблюдение и защита прав м свобод человека и гражданина обязанность государства.

1. Право на свободу и личную неприкосновенность - ст. 22 КРФ - арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускается только на основании решения суда, а до судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержания на срок более 48 часов.

2. Право частной собственности - ст. 35 КРФ - никто не может быть лишен своего имущества иначе как по решению суда.

3. Право на неприкосновенность жилища - ст. 25 КРФ - никто не вправе проникнуть в жилище против воли проживающего там гражданина иначе как в случаях, установленных законом, или по решению суда.

4. Право на неприкосновенность частной жизни - ст. 23 КРФ - ограничение прав на тайну переписки, телефонных переговоров и иных сообщений допускается только на основе судебного решения.

5. Право на свободу передвижения - ст. 27 КРФ - каждый, кто законно находится на территории РФ, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства. Каждый может свободно выезжать за пределы страны. Причем граждане РФ могут беспрепятственно возвращаться в Россию.

6. Право участвовать в управлении государством - ст. 32 КРФ - в том числе избирать и быть избранными в органы государственной власти, местного самоуправления. Занимать должности государственной (и муниципальной) службы.

7. Право обращаться лично, а также направлять индивидуальные и коллективные обращения в государственные органы и органы местного самоуправления - ст. 33 КРФ.

8. Право на объединение, включая право создавать профессиональные союзы для защиты своих интересов - ст.30 КРФ.

9. Право проводить собрания, митинги, демонстрации, шествия и пикетирования - ст.32 КРФ.

Какие органы призваны обеспечить права и свободы граждан?

Судебные и внесудебные

Суды рассматривают действия и решения органов, организаций и их должностных лиц, нарушающих права и свободы граждан.

Внесудебные гарантии обеспечения прав, свобод и законных интересов граждан шире и многообразнее, чем судебные.

4. Принцип федерализма - согласно этому правовому принципу федеральные органы исполнительной власти по соглашению с органами исполнительной власти субъектов РФ могут передавать им осуществление части своих полномочий. Важным вопросом является практика установления административно-правовых норм на уровне субъектов Российской Федерации в соответствии с нормами федерального законодательства.

5. Принцип гласности означает, что применяемые в процессе административно-правового регулирования нормативные акты, затрагивающие права и свободы граждан, не применяются, если они официально не опубликованы для всеобщего сведения.

6. Принцип ответственности означает реальное наступление не только административной ответственности за нарушение требований общеобязательных административно-правовых норм, но и дисциплинарной ответственности должностных лиц за неправомерное применение норм административного права, так и за недобросовестное исполнение своих функций.

7. Принцип гуманизма - его суть состоит в закреплении административно-правовыми нормами отношений между обществом, государством и личностью, между людьми на основе уважения достоинства личности, создания условий, необходимых для нормальной жизнедеятельности людей.

8. Принцип разделение властей – означает что административно-правовое регулирование осуществляется с учетом разделения властей, который заключается в обеспечении делового взаимодействия между всеми ветвями государственной власти, что предпологает недопущение подмены одной ветви власти другой, вторжение законодательной власти в чферу исполнительной власти и наоборот. Нормами административного права определяется деятельность исполнительной власти, ее независимость и взаимодействие с другими властями.

Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.

Каждый в отдельности принцип административного права отражает не все объективные закономерности организации и осуществления административной деятельности субъектов права, а лишь некоторые из них. Но все принципы взаимосвязаны; соблюдение одних способствует реализации других и, напротив, нарушение какого-либо из принципов отрицательно сказывается на выполнении прочих принципов.

Создание системы принципов административного права обусловлено существованием интересов самого административного права и имеет целью упорядочение и обеспечение взаимодействия многочисленных правовых норм, действие которых направлено, в сущности, на достижение целей и решение задач административного права.

Принципы административного права оказывают, таким образом, существенное значение на содержание административно-правовых норм, процедуру управления, административное нормотворчество-, правоприменительную административную и охранительную деятельность, правовые акты управления, административный процесс, а в целом и на правосознание субъектов управления (управленческой деятельности).

Тема 2. Система, принципы и законодательство о государственной службе Российской Федерации

Государственная служба Российской Федерации – профессиональная служебная деятельность граждан Российской Федерации по обеспечению исполнения полномочий:

· Российской Федерации;

· федеральных органов государственной власти, иных федеральных государственных органов;

· субъектов Федерации;

· органов государственной власти субъектов Федерации, иных государственных органов субъектов Федерации;

· лиц, замещающих должности, установленные Конституцией РФ федеральными законами для непосредственного исполнения полномочий федеральных государственных органов;

· лиц, замещающих должности, устанавливаемые конституциями, уставами, законами субъектов Федерации для непосредственного исполнения полномочий субъектов.

Основные источники законодательного обеспечения государственной службы

Под источниками законодательства о государственной службе следует рассматривать нормативные правовые акты, которые регулируют организацию государственной службы и правовое положение государственных служащих.

В настоящее время законодательство Российской Федерации о государственной службе включает в себя: Конституцию РФ, базовые федеральные законыФедеральный закон "О системе государственной службы Российской Федерации" от 27.05.2003 N 58-ФЗ и Федеральный закон "О государственной гражданской службе Российской Федерации" от 27.07.2004 N 79-ФЗ, а также ряд указов Президента РФ и постановлений Правительства РФ, нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти. В их состав входят также конституции (уставы) субъектов РФ, их законы и иные нормативные правовые акты, регулирующие вопросы государственной службы на уровне субъекта РФ, например, Закон Брянской области «О государственной гражданской службе Брянской области» от 16.06.2005 N 46-З, также Закон Брянской области от 28 февраля 2017 г. N 12-З "О порядке установления и перерасчетапенсии за выслугу лет лицам, замещавшим государственные должности Брянской области".

Конституционные основы государственной службы

Конституция РФ юридически закрепила существование института государственной службы в РФ и следующие основные принципы ее организации:

Принцип федерализма

Данный принцип отражает устройство РФ. Ключевыми элементами этого принципа являются понятия «единство системы», разграничение предметов ведения и полномочий. В соответствии с пунктом «н» ст. 72 Конституции РФ в совместном ведении РФ и субъектов РФ находится установление общих принципов организации системы органов государственной власти.Исходя из этих положений Конституции РФ, принцип федерализма призван обеспечивать: во-первых, единство системы государственной службы; во-вторых соблюдение конституционного разграничения предметов ведения и полномочий федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов РФ.

Принцип единства системы государственной власти, разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и субъектами РФ

Принцип единства системы государственной власти, разграничения предметов ведения между Российской Федерацией и субъектами РФотражает целостность системы, взаимосвязь и взаимодействие трех видов государственной службы (гражданской, военной и иной (правоохранительной)) и двух ее уровней - федерального и субъектов РФ. Единство системы предполагает наличие общих признаков во всех видах и уровнях государственной службы. Общими являются правовые, организационные и управленческие основы системы государственной службы, которые содержатся в федеральном законодательстве. Что касается особенностей, то они определяются федеральными законами о видах государственной службы и законами субъектов РФ о гражданской службе.

Принцип законности

Принцип законностиозначает, что государственные органы и должностные лица при осуществлении своих задач и функций обязаны строго соблюдать Конституцию РФ и иные нормативные правовые акты о государственной службе. Принцип законности отражает требования ст. 4 Конституции РФ о том, что Конституция РФ и федеральные законы имеют верховенство на всей территории РФ, а все остальные нормативные правовые акты, в том числе по вопросам государственной службы, должны соответствовать Конституции РФ. Понимание и применение всех нормативных правовых актов в субъектах РФ должно быть единообразным.

Существенными гарантиями законности в деятельности государственных служащих являются:

Ø правовое регулирование государственной службы;

Ø контроль и надзор за соблюдением режима законности на службе;

Ø качество работы государственных служащих и управленческой деятельности, соответствующее предъявляемым требованиям;

Ø юридическая защита государственных служащих;

Ø высокое правовое сознание и правовая культура государственного служащего.

Принцип приоритета прав и свобод человека и гражданина

Принцип приоритета прав и свобод человека и гражданина, их непосредственное действие, обязательность их признания, соблюдения и защитыосновывается на положения статьи 18 Конституции РФ, согласно которой человек, его права и свободы признаются высшей ценностью. Поэтому именно права и свободы человека и гражданина являются содержанием всех видов государственной службы как социального института. Деятельность государственных служащих направлена на претворение в жизнь и защиту конституционных прав, свобод и законных интересов граждан. Государственные служащие в пределах своих полномочий обязаны способствовать:

§ созданию условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека;

§ реализации на практике равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям, другим обстоятельствам;

§ охране труда и здоровья людей;

§ государственной поддержке семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, в том числе поддержанию на достойном уровне системы государственных гарантий социальной защиты населения, созданию системы социальных служб;

§ охране достоинства личности, недопущению его умаления ни по каким основаниям органами управления и должностными лицами;

§ защите частной собственности наравне с государственной, муниципальной и иными формами собственности и др.